Имена прот. А. Шмемана и А.И. Солженицына хорошо известны как в России, так и за её пределами. Первый – знаменитый церковный деятель, ректор Свято-Владимирской семинарии, богослов с мировым именем, один из ведущих православных мыслителей ХХ века. Второй – всемирно известный писатель, лауреат Нобелевской премии, человек, не побоявшийся открыто выступить против тоталитарной системы советского государства. Оба, так или иначе, имели отношение к русской эмиграции и к издательству YMCA-press.
Можно сказать, что за общением прот. А. Шмемана и А.И. Солженицына, как это часто бывает, когда речь идет о крупных личностях, оказавших заметное влияние на ход истории, стоит целый пласт взглядов, поступков, событий, мировоззренческих концепций… Конечно, особый интерес представляет их “заочный диалог”, когда они “говорят” своими работами, выступлениями, действиями (1)… В результате проделанного изучения обнаружился и главный нерв их отношений. По нашему мнению, главный нерв их отношений и, следовательно, главный конфликт, который является своего рода смысловой осью исследования – экклезиологический. Прот. А. Шмеман и А.И. Солженицын по-разному ставят акценты в своих размышлениях о Церкви.
Естественным нашим желанием было углубиться в изучение исторических источников, чтобы подробнее осознать суть этого конфликта. По мере дальнейшего исследования мы постепенно стали приходить к выводу, что между прот. Александром и Александром Исаевичем был не столько конфликт, сколько Встреча. Бывают встречи короткие и яркие, такие, которые, как вспышка молнии, освещают дальнейший путь, бывают встречи “по касательной”, когда не происходит глубокого общения, а есть встречи длиною в жизнь, когда встречаются не просто два человека, а два мира, и эти миры последовательно развертываются во времени по направлению друг к другу. Такая встреча, на наш взгляд, происходила между прот. А. Шмеманом и А.И. Солженицыным…
С о. Александром А.И. Солженицын сначала познакомился заочно. Хотя у писателя и были связи в церковных кругах (например, о. А.Мень, о. Д.Дудко), но об этом знакомстве он говорит особо: “Давно уже я с духовным наслаждением слушал по “Свободе” в воскресные ночи, когда удавалось, проповеди “доктора философии, отца Александра” (фамилия ни разу не называлась), – и поражался, как неподдельно, современно и высоко его искусство проповеди: ни ноты фальши, ни миллиметра натяжки, без пустой дани обязательной форме, ритуалу, когда слушателю становится неловко или чуть стыдно за проповедника или за себя, – всегда сильная, глубокая мысль и глубокое чувство”. Надо ли говорить, что этот живой голос веры для писателя в разгар его титанического противостояния с советской карательной системой был серьезной внутренней поддержкой, глотком живой воды в пустыне атеизма?
В феврале 1973 г. появляются первые записи об А.И. Солженицыне в “Дневниках” прот. А. Шмемана. Они полны надежды и ожидания. По мнению прот. Александра, А.И. Солженицын может “говорить своё без оборота на кого бы то ни было, без расчёта”. Он “человек невероятной и упрямой силы” (2). Прот. А. Шмеман становится поистине апологетом Александра Исаевича (3).
В конце декабря 1973 г. в Париже в издательстве YMСA-press выходит в свет “Архипелаг ГУЛаг”.
Мировой отклик на русское издание книги превзошёл по силе и густоте всё мыслимое. Запад затаился в ожидании. К судьбе нобелевского лауреата были прикованы глаза всего мира.
С напряженным вниманием следят за происходящим и “незнакомые” друзья А.И. Солженицына: Н.А. Струве и прот. А. Шмеман. О. Александр 15 января 1974 г., посылая Н.А. Струве письмо и статью об “Архипелаге”, записывает в дневнике очень сильное не только апологетическое, но и экклезиологическое размышление: “В письме Никите… я спрашиваю – не рехнулся ли я в своём восхищении Солженицыным, не преувеличено ли оно? Меня так удивляет, что люди как будто не видят поразительности его явления, глубины, высоты и ширины этого явления. Вчера … оговорка Ив. Мейендорфа по типу: “Да, конечно, но…” Я постарался, на этот раз понять, вслушаться в эти оговорки. Вопрос о Церкви: Солженицын этого не чувствует, не понимает… Длинноты и т.д. Я могу понять все эти возражения. Но ни одно меня не убеждает. О Церкви, например: я все больше чувствую, что “кризис” Церкви в том-то и заключается, что центральной темой её жизни стал вопрос о том, как “спасти” Церковь. Но этот вопрос изменил удельный вес христианства в мире, это всё исказило. Солженицын, мне кажется, занят не спасением Церкви, а человеком. И это более христианская забота, чем «спасение Церкви», во имя которого принимается и оправдывается любая ложь, любой компромисс. Величие Солженицына и его значение в том как раз, что он “меняет” перспективу, меняет вопрос. Но это как раз больше всего и боятся люди и меньше всего именно это и понимают. Церковь, которую нужно всё время спасать ценой лжи, что это за Церковь? Как она может проповедовать веру? “Не бойся, только веруй (Мк. 5:36, Лк. 8:50)”. Солженицын – сам доказательство того, как нравственная сила побеждает, сама делается “историческим фактом”(4).
После высылки из СССР писатель попадает в сельский домик Генриха Бёлля под Кёльном. Сразу же обозначился весь западный солженицынский “опорный треугольник”: адвокат Хееб, Лиза Маркштейн («Бетти») и Н.А. Струве, который изъявил готовность тут же лететь на встречу (5). В письме прот. А. Шмеману Н.А. Струве восторгается впечатлением от личной встречи с А.И. Солженицыным: “Он – как огонь, в вечной мысли, внимании, устремлении при невероятной доброте, ласковости и простоте… Такого человека в русской литературе не было, он и не Пушкин (нет и не может быть такой надмирной гармонии), он и не Достоевский (нет той философски-космической глубины в подвалы человека и вверх ко Христу), он – Солженицын – нечто новое и огромное, призванное произвести какой-то всемирный катарсис, очищение истории и человеческого сознания от всевозможных миазмов. Видите, как и Вы, я помешался, и будем же и вперёд с Вами двумя такими сумасшедшими… P.S. Ум невероятный: он всё заранее понимает, даже то, что ему ещё не сказали. В некотором роде он визионер…” ( 6).
Александр Исаевич пытается оглядеться в непривычной ему обстановке западной свободы: переход из области сильного давления в слабое опасен как на море (кессонная болезнь), так и в духовной жизни – может разорвать. Но пока сориентироваться удается с трудом. У журналистов за свою несговорчивость нобелевский лауреат сразу стал врагом (7). Первое время А.И. Солженицын живет в Цюрихе. Там собирает материалы к ленинским главам будущего “Красного колеса”.
Вскоре к писателю проявляют интерес одновременно и Зарубежная Церковь, и Московская Патриархия.
От первой приехали архиепископ Антоний Женевский и архимандрит иерусалимского монастыря Антоний Граббе-младший.. Они ждут от него реальной помощи – примыкания и содействия именно РПЦЗ. Но Александру Исаевичу трудно так быстро разобраться в юрисдикционных хитросплетениях, он не торопится с ответом.
От РПЦ один священник просит согласиться на встречу с митрополитом Антонием (Блумом). Встреча происходит. Митрополит был не слишком здоров. Он спрашивает совета об общей линии поведения. А.И. Солженицын: “Но что я могу ему посоветовать? Только жестокое решение: громко и открыто оповещать весь мир, как подавляют Церковь в СССР!”(8). Но такое предложение известный проповедник не принимает: это в его положении означает разрыв с Патриархией и невозможность влиять с нынешней кафедры.
Можно сказать, Александр Исаевич первое время на Западе испытывает некоторую дезориентацию. При этом он ходит в храм к восьмидесятилетнему священнику Александру Каргону.
Тем временем А.И. Солженицын, живя в Цюрихе, собирает материал к своему документальному роману “Ленин в Цюрихе”. Одновременно в его квартиру стекаются тысячи писем, которые он даже с помощниками не успевает обрабатывать. Вдобавок, многие, в большинстве своем нежелательные гости ищут встречи со знаменитым писателем.
3 марта 1974 г. в “Санди Таймс” публикуется отправленное несколько месяцев назад, но не видевшее широкой публики “Письмо вождям Советского Союза”. Это письмо выходит без потерянного в издательстве “YMCA-press” важного авторского вступления (9).
4 марта 1974 г. прот. А. Шмеман записывает в дневнике: “Не зовёт ли Солженицын к концу “гигантизма”, к отречению от него, т.е. к чему-то совершенно новому, к подлинному перевороту в сознании?”(10).
“Письмо вождям Советского Союза” принято не было. В нём видели всё что угодно, только не то, что автор хотел сказать. Но это не удивляет прот. Александра. По этому поводу в дневнике 8 марта 1974 г. он оставляет соответствующую запись: “…с самого начала я был уверен, что эмоциональному единодушию и восторгу вокруг Солженицына очень скоро наступит конец. Теперь его будут травить (попервоначалу почтительно, а затем уже и открыто) и слева – “демократия”, “конвергенция” и т.д., и справа – “единая, неделимая, режь, жги и вешай”. (11).
17 марта ещё одна запись: “освобождающая радость от солженицынского “ГУЛага”(12).
Необходимо отметить, что уже давно прот. Александр то в одном месте, то в другом читает лекции о Солженицыне. В этих лекциях, а также интервью и беседах священник говорит о значении творчества писателя-христианина. Ему видится, что всё творчество автора “Архипелага” и “Круга первого” соотнесено с вечностью. Вечность незримо присутствует во всех сюжетных описаниях. Именно с ней соотносится всё происходимое, и тогда события существуют уже не сами по себе, а в определенном преломлении. Всегда присутствует что-то другое, главное, недосказанное… Как свет праздника Рождества на шарашке (“В круге первом”).
Прот. А. Шмеман в одном из интервью говорит: “Какая чистая и глубокая радость знать и сознавать, что великие писатели безбожного и материалистического периода нашей истории – Ахматова, Пастернак, Солженицын – начертали имя Христа, веру во Христа, радость о Христе на своем творчестве, – это образ Царства Божьего, той радости и мира в Духе Святом (Рим. 14:17), в котором родилось христианство”(13). И далее: “Разве не чудо этот удивительный человек, смотрящий так умно, так пристально, так любовно на своих фотографиях, прямо в душу каждому из нас, и как бы говорящий: “Не бойся!” Я не боюсь, и ты не бойся. Ибо есть высшая правда, есть совесть, есть Бог, есть Христос, и есть подлинная и вечная Россия”. Поистине ещё задолго до высылки нобелевского лауреата из СССР Н.А. Струве и прот. А. Шмеман становятся теми, кому видна религиозная миссия писателя.
Более того, прот. Александр выступает не только как почитатель, но и как апологет Александра Исаевича. В ответ тем, кто не видит веры писателя, он говорит: “творчество Солженицына – творчество христианское в глубочайшем и всеобъемлющем смысле этого слова, и оно христианское потому, что трагизм у Солженицына христианский… Мир, создаваемый Солженицыным, несёт на себе отпечаток трёх основных христианских утверждений. Во-первых, несмотря на весь ужас и на все трагедии, это мир, пронизанный светом… Нигде никогда не поддается Солженицын метафизическому пессимизму… И только потому, что над этим миром и в нем разлит смысл, красота, добро, только поэтому – и это второе христианское утверждение – мир этот и можно показать, как падший… Но в этом падшем мире – и таково третье христианское утверждение – возможно выздоровление, возможно восстание, возможно и спасение”(14).
И вот, после стольких лет заочного общения и взаимного духовного узнавания появляется возможность личной встречи прот. А. Шмемана и А.И. Солженицына. Последний через Н.А. Струве (15) передает приглашение о приезде, прот. Александр в это время уже живёт в США, и для возможной встречи ему надо лететь через океан.
29 марта 1974 г. прилетает жена Наталья Дмитриевна с детьми и тещей. Весь большой солженицынский архив был отправлен обходным путём, чтобы не перехватили на границе бдительные сотрудники органов.
30 марта 1974 г. А.И. Солженицын пишет письмо прот. А. Шмеману (16). В письме Александр Исаевич просто и непосредственно приглашает прот. Александра на Троицу к себе в гости (тот всё равно собирался приехать в это время в Европу). Также высказывается пожелание просветиться в вопросе о множестве православных церквей на Западе.
6 апреля 1974 г. звонок прот. А. Шмеману от В.Н. Чалидзе, а 15 апреля статья А.Д. Сахарова в “New York Times” – ответ А.И. Солженицыну.
Прот. А. Шмеман 16 апреля записывает в дневнике: “Кругом растущее раздражение на Солженицына. И, как всегда, не знаю, что ответить “рационально”. Умом я понимаю это раздражение, понимаю все возражения Сахарова – умеренные, обоснованные, разумные. Но сердцем и интуицией – на стороне Солженицына. Он пробивает стену, он бьет по голове, он взрывает сознание. Вечный конфликт “пророчества” и “левитства”. Но пророк всегда беззащитен, потому что против него весь арсенал готовых, проверенных идей. Трагедия пророчества в том, что оно не укладывается в готовые рамки и их сокрушает. Только этого и не прощают пророку. Борясь с ним, его идеи излагают в тех категориях, которые он – эти идеи – и ставит под вопрос”(17).
Тем временем А.И. Солженицын продолжает жить в Цюрихе и работать.
Четыре пятых дохода от “Архипелага” писатель решает отправлять по тайным каналам (через А. Гинзбурга) в помощь политзаключенным и их семьям.
Вскоре принимается решение перебраться через океан на постоянное место жительства в США. В Швейцарии невозможно укрыться ни от близкого скрытого ока КГБ, ни от шумных журналистов, ни от любопытных.
Через некоторое время вынужденная эмиграция из-за помощи опальному писателю коснулась М.Л. Ростроповича и его жену Г.П. Вишневскую.
В конце мая 1974 г. прот. А. Шмеман прилетает в Европу. С 28 по 31 мая происходит его “встреча в горах” с А.И. Солженицыным в сорока минутах езды от Цюриха…
Есть, видимо, какой-то закон взаимного притяжения духовно близких людей, когда люди через города и расстояния, иногда через материки и океаны находят друг друга. Так нашли друг друга известный церковный деятель прот. А. Шмеман и христианский писатель А.И. Солженицын.
Прот. Александр в своем дневнике (18) ведёт подробный отчёт этой встречи, понимая, что она – достояние истории.
С первых минут ему всё нравится: А.И. Солженицын прост, энергичен, “чудная улыбка”, никаких удобств, и в обстановке, и в одежде всё сведено к минимуму. Заранее им на бумажке заготовлен список вопросов для обсуждения:
о Церкви;
об Узлах (главах из Красного колеса), писатель просит просмотреть их и исправить, если нужно места, касающиеся церковных вопросов;
об эмигрантских церковных разделениях;
о “Вестнике”;
о еврейском вопросе.
Прот. А. Шмеман буквально очарован общением. Он спешит записать впечатления. Вот некоторые из них.
“А.И. Солженицын все вопросы ставит “напробой”, без мелочей. Даже в еврейском вопросе, то, что поначалу можно было принять за антисемитизм, оказывается всё тем же порывом к затуманенной, осложнённой, запутанной правде. “Страшно внимательный”. “Я знаю, что вернусь в Россию”, ожидание близких перемен, уверенность в них. Целеустремленность человека, сделавшего выбор, сосредоточенность на главном, но не идейная, а жизненная. Несомненное сознание своей миссии и в этом сознании подлинное смирение. “Его вера горами двигает!” “Какая цельность!” “Не вширь, а вглубь и ввысь”.
А.И. Солженицын, как бы в шутку, сообщил прот. А. Шмеману, что в минуты гордыни считает себя анти-Лениным, призванным разрушить его дело, и это разрушение так же, как в свое время созданное Лениным, писатель мыслит духовно. Отход русского народа от Бога должен прекратиться. Действительно, в этом шутливом сравнении есть и правдивая доля – остановить процесс отхода может только личность равного масштаба, с такой же целеустремленностью и основательностью, но с противоположным вектором приложения силы.
Прот. Александр и Александр Исаевич, священник и писатель долго гуляют в горах. Им есть, о чём поговорить и что обсудить.
5 июня прот. А. Шмеман возвращается в Париж и оставляет запись в записной книжке: “Там – в Цюрихе – сплошной огонь (но какой!). Тут – привычная болтовня о Христе и преображении мира”(19). А.И. Солженицын тоже оставляет свидетельство об этой встрече: о том, что “много-много переговорили мы тут с ним о духовном, о положении православной Церкви, разбитости на течения; об историческом, о литературе…” (20)
В августе 1974 г. А.И. Солженицын пишет письмо Третьему Собору Зарубежной Русской Церкви. В этом послании карловчанам писатель рисует скорбную картину подавления и уничтожения Православной Церкви в СССР. Однако он говорит, что сейчас Церковь не как организация, а как духовное тело стала набирать силу. В качестве примера приводится то, что храмы полны. Также в отличие от того, что было 60-80 лет назад, когда Церковь, имея поддержку могущественного государства, была избегаема и подвержена насмешкам со стороны молодежи, теперь напротив интеллигенция и молодежь в СССР, даже не разделяя веры, относятся к Церкви с достойным уважением, что говорит о возможном очищении и возрождении. Поэтому он предостерегает зарубежников считать эту Церковь падшей.
Далее писатель, коротко анализируя историю Церкви в России, говорит, что на плечи Патриарха Тихона легла тяжесть не только необычных революционных лет, но и проявившееся бремя грехов предыдущей церковной русской истории. Линия митрополита Сергия названа компромиссной. По мнению А.И. Солженицына, “людовраждебной силе, впервые вообще узнанной в ХХ веке и первыми нами, в России, недопустимо духовно подчиняться никогда ни на вершок: всегда гибель” (21). Ситуация за границей для православия также рисуется в темных тонах: здесь наблюдается “разрознение”. Даже более, если в СССР цепи вынужденные, “то как объяснить из сочувствия лгущим в плену – поддерживать эту ложь на свободе?” Не вдаваясь в канонические подробности, автор “Архипелага” выступает за примирение трёх ветвей Русского православия: РПЦЗ, Американской митрополии и Церкви, пошедшей от митрополита Евлогия (Московский Патриархат).
Анализируя причины революции 1917 г., А.И. Солженицын говорит, что одной из её главных причин явилось состояние русской церкви, и в том числе зависимость её от государства. Также он упоминает и о трехсотлетнем грехе – гонениях на старообрядцев. Вспоминая о всём бывшем, он призывает думать о покаянии, примирении и насущном общем возрождении русской церкви.
После прочтения этого послания на Соборе, как отмечает свящ. А. Киселев (22), “атмосфера переменилась”: было составлено и одобрено письмо к американской церкви с призывом о “смягчении отношений”. Прот. А. Шмеман, имевший возможность познакомиться с текстом выступления раньше, также одобрительно отозвался о письме.
Однако чуть позже (запись в дневнике от 14 ноября 1974г.) (23) прот. Александр уже относится к А.И. Солженицыну более настороженно: он подозревает его в “идеологизме”, к которому тот будто бы пришёл из своего первоначального “антиидеологизма”. Правда, это лишь намёк, подозрение, а не окончательное суждение.
Выходит сборник “Из-под глыб” (24), где есть три статьи Александра Исаевича. В них он “задевает “диссидентов”, “гуманизм” и прочее” (25), что очень многим не нравится – врагов у писателя становится ещё больше. При этом прот. Александр по поводу “Из-под глыб” замечает: “Огромная неудобоваримая правда Солженицына. Тут, действительно, “ничего не поделаешь”. Она, как всякая глубокая правда, не может не вызвать реакции всего того, что есть ещё идолы, самообман и самообольщение” (26). Также прот. Александру нравится в этом сборнике статья Борисова о нации как личности, хотя с ней он готов спорить.
Вторая очная встреча А.И. Солженицына и прот. А. Шмемана произошла в новогодние дни 1974-1975 г., когда три супружеские пары: Солженицыны, Струве и Шмеман – собрались вшестером встречать Новый год в парижском ресторане. Однако на этот раз общение было весьма напряженным. Напряжение возникло из-за того, что А.И. Солженицын решил печатать полное собрание сочинений в “Посеве”, обвинив издательство “YMCA-press” по целому ряду пунктов. 1 января 1975 г. при посредстве брата прот. Александра — Андрея — у автора “Архипелага” происходит встреча со свидетелями Первой мировой и Гражданской войн. Эта встреча нужна писателю, прежде всего, для написания большого сочинения, эпопеи, которая потом получила название “Красное колесо” (27).
В феврале 1975 г. выходит “Бодался телёнок с дубом”. Прот. А. Шмеман, читая эту книгу, приходит в благоговейное, “с оттенком испуга”, восхищение. Но также его беспокоит и “холодный расчет”, и “жестокий ум”, и “большевизм наизнанку” А.И. Солженицына. Только теперь, как он пишет, о. Александр начинает понимать слова, сказанные ему в горах: “Я — анти-Ленин”. В письме Н.А. Струве он ищет наставления, налицо кризис понимания: вопросов оказывается больше, чем ответов. Прот. Александр видит огромное значение А.И. Солженицына как исторической личности, но не готов дать духовную оценку (28). Н.А. Струве в ответном письме защищает А.И. Солженицына (29).
28 апреля 1975 г. в предпасхальные дни А.И. Солженицын прилетает инкогнито в Канаду (Монреаль) с целью поиска дома для постоянного места жительства (30). Остановился он в семье дочери прот. А. Шмемана.
Окончание следует
Примечания:
1 Любопытно, что когда лично встретились два видных писателя Ю. Трифонов и В. Шукшин, они почти в буквальном смысле не знали, что сказать друг другу, и когда одного из них спросили: “ну, о чём говорили?”, он ответил: “а что говорить, мы всё написали…”
2 См. Шмеман Александр. Протоиерей. Дневники. С.11.
3 Чего стоит хотя бы этот его пассаж: “Слово Божие. Молитва. Искусство. Когда-то таким словом было и богословие: не только слова о Боге, но божественные слова – “явление”. Но прельстилось чечевичной похлебкой обсуждений и доказательств, захотело стать словом научным – и стало пустотой и болтовней. И возомнило о себе, и стало нужным только такому же другому болтуну, но не человеку, не глубине человеческой культуры. Это знает Солженицын, Бродский”. Шмеман Александр, прот. Дневники. С.22.
4 Шмеман Александр, прот. Дневники. С. 62.
5 См. Угодило зернышко промеж двух жерновов. С.1.
6 Шмеман Александр, прот. Дневники. С.77.
7 См. Угодило зернышко промеж двух жерновов. С.8.
8 Там же, с.14.
9 Там же, с.35.
10 См. Шмеман Александр, прот. Дневники. С. 81.
11 Там же, с.82.
12 Там же, с.85.
13 См. Шмеман Александр, прот. Образ вечности.
14 См. там же.
15 Письмо Н.А. Струве прот. А. Шмеману получено 22 марта 1974г.
16 Прот. А. Шмеман получает это письмо 5 апреля. См. Шмеман Александр, прот. Дневники. С.88.
17 Там же, с.90.
18 Там же, с.98 – 103.
19 Там же. С. 103.
20 См. Солженицын А.И. Угодило зернышко промеж двух жерновов. С.35.
21 См. Солженицын А.И. Третьему Собору Зарубежной Русской Церкви. Цит. по Солженицын А.И. Собрание сочинений в девяти томах. Том 7. С.160.
22 См. Шмеман Александр, прот. Дневники. С. 108.
23 Там же, с. 125.
24 Этот сборник начинал готовиться ещё в СССР совместно с Шафаревичем.
25 Там же, с. 139.
26 Там же, с. 139.
27 Там же, с. 145-146.
28 Там же, с. 154.
29 Там же, с. 167.
30 См. Солженицын А.И. Угодило зернышко промеж двух жерновов. С. 110-113.
Источник http://www.kiev-orthodox.org/site/personalities/5500/
Комментариев нет:
Отправить комментарий